Валентина (Комарова Валентина Ивановна), блаженная Дата рождения:  1884 г. 19 век

Дата смерти:  18.04. 1970 г. 20 век

 

Валентина (Комарова Валентина Ивановна), блаженная. Родилась в г. Симбирске в дворянской семье. В юнсти была близко знакома с одной из сестер В.И. Ленина.После революции муж Валентины Ивановны уехал из России, взяв с собой дочь. Валентина Ивановна осталась в Симбирске. После психологического надлома, последовавшего после разлуки с дочерью, Валентина Ивановна приняла подвиг юродства. Окружавшие ее люди знали блаженную Валентину как очень доброго человека, постоянно старвшегося помочь, сотворить добро. Сама же матушка жила подаяниями. Известны случаи прозорливости матушки. В 1970 г. власти Ульяновска, готовясь к приезду московской делегации во главе с Л.И. Брежневым спрятали блаженную, определив ее в дом престарелых. Там блаженная Валентина предсказала скорую кончину Святейшего Патриарха Алексия I и вслед за ним - свою, указав точные даты и даже время. По ее просьбе врачи отпустили блаженную Валентину домой. Вскоре, 17 апреля 1970 г. скончался святейший Патриарх, а 18 апреля, причастившисть Святых Христовых Таин, почила Божия угодница Валентина.

Источник: www.ioannp.ru

Вся жизнь блаженной Валентины Ивановны Комаровой (1884-1970) чудным образом оказалась связанной с симбирским храмом Воскресения Христова. Это был самый красивый храм Симбирска, уцелевший в советское время, благодаря тому, что стоял на кладбище. С ним связаны многие замечательные имена. Около этого храма в 80-е годы XIX века подвизался юродивый старец, имя которого не сохранилось в народной памяти. Этот старец и предсказал ее рождение. Встретив однажды ее мать, он предрек: «Родится такая же "дурочка", как и я». (По сообщению ульяновской пенсионерки Нелли Трофимовны Адушкиной).

Родилась Валентина Ивановна в 1884 году в Симбирске в дворянской семье. О ее жизни до 1917 года никто не рассказывает: видимо, ничем особенным будущая юродивая не отличалась. Вызывает интерес лишь один факт: ее близкое знакомство с одной из сестер будущего вождя революции В. И. Ленина (Анной или Марией). Об этом знают и вспоминают.

Училась она в Симбирской гимназии, вышла замуж за директора этой гимназии, потом сама некоторое время учительствовала. А. А. Петрова, с бабушкой которой Валентина Ивановна была в приятельских отношениях, вспоминает: «Бабушка рассказывала, что Валентина Ивановна преподавала в гимназии французский язык, знала немецкий язык. Когда я училась на I курсе института, я пыталась с ней говорить по-французски, но она уже ничего не помнила, хотя то, что у нее оставались какие-то манеры от прежней жизни, проявлялось очень ярко. Она скажет бывало: "Ах, какой на вас нынче хороший фасон"».

В учительской семье родилась дочь. Полный переворот в ее жизнь внесла революция. Муж решил эмигрировать из советской России. Валентина Ивановна осталась в Симбирске. Надломило то, что муж забрал с собой и дочь. После этого, матушка Валентина взяла на себя подвиг юродства. Несла свой крест безропотно, ни на кого не обижаясь.

Обитала она в огромном доме своей тетки Серафимы, бывшей замужем за главным лесничим Симбирской губернии. После революции этот большой дом был поделен на множество квартир, куда поселили чужих людей. Дом этот стоит до сих пор. Современный его адрес: ул. Ленина, 32. Он и сейчас поделен на несколько квартир. Рассказывает Иван Иванович Пищулин, сосед Валентины Ивановны, знавший ее с 1964 года: «Валентина Ивановна хотя и жила в доме своей тетки, но числилась "на квартире" у одного из жильцов, у Сергея Яковлевича Прокофьева. Жила в пристроечке вместе с теткой Серафимой. Сама утром двор подметала веничком. А когда хотели ей помочь, говорила: "Ничего, я сама, вам на работу надо идти". Людей любила, делала всем только хорошее. Здоровалась всегда первая; если кто болел, - покупала конфеты, даже дорогие "Мишки". Больному сапожнику отдала много денег. А пригласишь ее чаю попить, скажет: "Нет-нет, - раскулачат". И никогда не заходила ни к кому кушать. Посты строго соблюдала».

Многие отмечают, что Валентина Ивановна была тактична, участлива. Рассказывает Ольга Яковлевна Былинина, бывший казначей храма Воскресения Христова: «Валентина Ивановна меня знала по отцу. Она приходила еще к моим родителям. Я иду: "Валентина Ивановна, сейчас я Вам дам копеечку". - "Ладно, ладно, иди, самой нужно, иди, иди". Не возьмет. А однажды сама попросила у меня три рубля. А у меня был только рубль. "Ну, не надо" - и опять не взяла. А вот за дровами приходила: "Олечка, дай мне дров". Мой муж ей на санках возил дрова».

Внутреннюю, духовную свою жизнь Валентина Ивановна ревниво берегла от посторонних глаз. Отмечают лишь (Петрова Антонина Андреевна), что она очень была привязана к церкви: «Каждое утро она уходила в церковь на кладбище (Воскресенский храм)... Я с подругой ходила в церковь иногда, и она всегда там была, только не в самой церкви, а на паперти». Ни один человек не сказал о ее молитве, о том, как она стояла в церкви. О подвиге юродства ее судили более по внешности. Уж очень необычно она одевалась: ходила в мужских ватных брюках, на одной ноге носила валенок, а на другой - калошу, перемотанную тряпкой. Судя по всем, одеваться так Валентина Ивановна стала во время войны. А. А. Петрова отмечает: «Она всегда была одета очень чисто, только в войну не так. Ей в войну было особенно плохо. В войну она уже не стеснялась брать чужую одежду... Всю имеющуюся у нее одежду она сразу одевала на себя и говорила: "Мне ведь ничего нельзя дома оставить: у меня все крадут"». Это ее "объяснение" было, конечно, внешнее, скрывающее ее юродство. Но это не каждый мог понять. Было много людей принимавших подвиг Валентины Ивановны за обычное "затмение" рассудка. Белье свое Валентина Ивановна стирать ходила в баню, которая раньше находилась в районе Дамбы. Обычно ее встречали недалеко от ее дома - на паперти немецкой кирхи, или на деревянном мостике через реку Свиягу, или у базара.

Люди замечали, что Валентина Ивановна - человек необычный, хотя и не могли дать себе отчета, что именно не позволяет отнестись к юродивой Валентине просто как к больному человеку. На их глазах проходила лишь внешняя, бытовая жизнь подвижницы. И все же многие подмечали, что за обычными, простыми словами этой женщины скрывается какой-то потаенный и глубокий смысл. Матушку Александру Васильевну, прихожанку храма Воскресения Христова она спросила: "Пироги-то печешь?" Вопрос показался не совсем понятным, и лишь потом женщине разъяснили, что "пироги" - это добрые дела. Значит, были и такие, кто умел слушать и понимать Валентину Ивановну.

Много приходилось терпеть Валентине Ивановне насмешек. Мальчишки бегали за ней гурьбой и кричали: «Валентина - дурочка!» Но она умела смирить их. Достаточно было ей остановиться и сказать: «Кыш, кыш!», - как мальчишки утихомиривались. За подвижническую жизнь даровал Господь блаженной прозорливость, проявлявшееся многократно. Рассказывает Ольга Яковлевна Былинина: «Валентина Ивановна была прозорлива. Однажды, в 1970 году, собралась я на курорт в Пятигорск. Встретила на улице Гончарова матушку: "Матушка Валентина, благословите". Она благословила меня и вдруг подает мне три рубля. Я ей: "Матушка Валентиночка, денежки-то у меня есть". А она говорит: "Возьми, возьми, тебе пригодятся". Я тогда ничего не поняла, положила денежки под подкладку да и забыла про них. С курорта ехала через Москву. На Казанском вокзале меня обокрали, но только в поезде обнаружила, что за постель заплатить нечем и чаю не на что купить. Сижу, плачу. И вдруг вспоминаю, что мне дала денежки матушка Валентина. Я - под подкладку, вынимаю три рубля: "Так вот зачем ты, матушка Валентина, мне денежки дала! Знала, что я без денег окажусь!" Целую эти деньги, плачу, даже соседи стали спрашивать, что случилось».

Тамара Ивановна Горавина тоже свидетельствует о том, что Валентина Ивановна могла предсказать события: «Иду я как-то, а мне блаженная Валентина Ивановна идет навстречу. Я ей дала горсть конфет, карамелек, а она взяла их, и как бросит мне прямо под ноги, как бы с недовольством. Я растерялась и испугалась: подумала, что Господь не принимает мои дары, а мне люди говорят: "Да это она тебе прорекла, что дома у тебя будет скандал". В самом деле, когда пришла домой, - дома прямо не знаю что было". И еще раз было. Иду в храм Неопалимой Купины, а она идет мне навстречу. И вдруг она, видимо, увидела Матерь Божию и стала кричать "Матерь Божия! Матерь Божия!" - и пала на землю в земном поклоне. Видимо, она видела в этот момент Царицу Небесную».

Еще об одном случае прозорливости блаженной Валентины рассказывает матушка Александра, жена протоиерея Виктора К. из храма Воскресения Христова, хорошо знавшая Валентину Ивановну: «К нам в Ульяновск из Инзы приехал как-то служить хроменький батюшка по фамилии Пареньков. У него был прекрасный голос, ну просто сопрано. И вот он на Божественной литургии всегда очень долго "пел" Евангелие своим прекрасным голосом. Видно, кто-то ему сделал замечание, и однажды он меня спросил: "Шура, как я читаю Евангелие?" Стала я, глупая, учить батюшку, каков строй службы в больших, городских церквах. После этого пришла к подруге Шуре Чугуновой, а та мне говорит, что видела Валентину Ивановну, которая почему-то ей сказала: "Каждая мартышка в священнические дела лезет!" Тут я не удержалась и воскликнула: "Так это же обо мне Валентина Ивановна сказала!"

Блаженная Валентина предсказала еще до замужества матушки Александры, что быть ей женой протоиерея. И всегда так ее и звала: «Протоиерейша». Много времени прошло, прежде чем ее предсказание в точности сбылось. Александра Алексеевна так и вышла замуж за иерея Виктора К., который вскоре стал протоиереем, а она, стало быть, «протоиерейшей». Предсказала она и скорое открытие церквей в Ульяновске. В частности, Германовского храма, о котором она особенно печалилась и который даже после перестройки еще долго был занят областным архивом, но в настоящее время все же передан Симбирской епархии.

Деньги матушка Валентина брала не у всех. У чисто «светских» людей не брала никогда, многие из них, считавшие, что они хорошо ее знают, не подозревали, что она могла принять милостыню. Многие вспоминают, что сама она любила давать деньги людям, чаще всего молча клала в карман. А у некоторых просила, но когда почему-либо замешкивались, уже не брала. Одна из прихожанок храма Воскресения Христова рассказывала: «Бывало, все бежит бегом. На ходу скажет: "Дай копеечку". За руку возьмет. Пока собираешься, - она уже убежала». Нина Павловна Антонова, прихожанка храма Неопалимой Купины, рассказывала: «Блаженную Валентину я не знала. Тогда я только начинала ходить в церковь и о ней только слышала. Иду в церковь, голова у меня трещит. Подходит ко мне женщина и говорит:

- Дай копеечку.

- Нет у меня.

- Дай копеечку.

- Я сказала, что у меня нету.

- А я тебе говорю, дай копеечку.

Я полезла в карман, и правда, у меня там лежит одна копейка. Я подала ей копейку и она ушла. Больше я ее никогда не видела, вскоре она умерла. О том, что это была блаженная Валентина, я узнала потом от людей. Это было в год смерти Валентины Ивановны».

Матушка Александра К. по этому поводу вспомнила, как у нее состоялось первое знакомство с блаженной Валентиной: «Однажды я шла по мосту через реку Свиягу, где обычно сидела Валентина Ивановна, прося милостыньку. Я увидела ее и заранее сунула руку в карман. В кармане у меня оказался рубль, мельче никаких денег не было. По тем временам рубль было много, и я прошла мимо Валентины Ивановны. Когда же шла обратно, рубль уже разменяла и подала матушке двадцать копеек: "Здравствуйте, Валентина Ивановна!" Она взяла монетку да как бросит мне ее в лицо, под самый глаз, изо всей силы: "Русская комиссарша! Ты хочешь меня за деньги купить!?" Потом, когда у меня синяк уже прошел, мы стали с Валентиной Ивановной дружны, она даже в дом к нам заходила, что вообще для нее было большой редкостью. Даже у некоторых моих знакомых была ревность, что Валентина Ивановна ко мне домой приходит. Она подарила мне отрез на платье. И платье я сшила. Оно во время моих болезней у меня под подушкой лежит. Еще подарила стеклянный стакан и вазончик. Для меня это святыня».

Служащая храма Воскресения Христова Раиса рассказала, как Валентина Ивановна прозорливо указала, что в тот день у Раисы была зарплата; проходя мимо, она, не останавливаясь, сказала: «Подай копеечку, денег ведь много...» Пенсионерка Нелли Трофимовна Адушкина тоже сообщила факты, свидетельствующие о прозорливости блаженной, ее способности предвидеть будущее человека: «Валентину Ивановну я знала с 1965 года. Я работала кассиром в продовольственном магазине по ул. Ленина (около немецкой кирхи). Валентина Ивановна заходила в этот магазин, проходила в зал самообслуживания и брала консервы ("кильку в томатном соусе" за 40 коп.). около кассы она рассчитывалась - деньги давала всегда мелкие, по 1, 2, 3, копейки; считала очень быстро. Давала лишние копейки; если ей вернешь деньги - сдачи не брала. Говорила мало, сердито. За собой везла фанерку, а на ней какие-то палочки, дрова. Другие женщины из продавцов говорили, что этим она отапливает квартиру. Мне сказали, что она прозорливая. И вот однажды, зайдя в магазин и купив "кильку", она говорит мне: "Повешу красный флаг, на доме повешу красный флаг". Так было раза три. Слова эти относились лишь только ко мне. Значение этих слов я понять не могла. Прошло довольно много времени и я стала работать в горисполкоме, в здании, над которым развевался красный флаг. А потом перешла работать в облисполком, где над зданием тоже был красный флаг. Вот какую судьбу она мне предсказала. Потом я Валентину Ивановну больше не встречала. Закончив Куйбышевский плановый институт заочно, я работала экономистом в горплане при горисполкоме и в облплане при облисполкоме».

Служащая храма Неопалимая Купина Татьяна Александровна Лаврентьевна рассказала вот что: «Вот Валентина Ивановна - блаженная была. Юродствовала - облегчала себе горе. Дома поговорим о какой-нибудь нужде. Вот надо, мол, нам угля купить. Иду по улице, она мне навстречу. Подаю ей копеечку.

- А вы уголь купили?

- Нет.

- Сперва купишь уголь, потом будешь давать, а сейчас мне не надо твоих денег.

И протягивает деньги обратно.

Что дома говорили, она обязательно мне это перескажет.

Однажды я решила уйти из дома - с детьми. А уйти было некуда. Ведь я из деревни и города не знаю. Решила идти к ней - пожить на квартиру. Взяла детей, иду к ней по улице Гончарова. Идет она сама мне навстречу. Увидела меня и издалека кричит:

- Ты куда идешь? Ты куда мне их ведешь? Да где ты у меня будешь жить-то. Я сама-то кое-как. Куда я тебя возьму с ребятами? Иди уж назад, там живи, терпи.

Я вернулась в свой дом. И стала терпеть».

Техническая работница Епархиального управления г. Ульяновска Людмила Львовна Асташина рассказывала, что в детстве всегда видела Валентину Ивановну на ул. Московской (ныне ул. Ленина): «Был случай с моей бабушкой. У нее болел желудок (это где-то в 1956 году), она встретила Валентину Ивановну. И та ей на ее жалобу сказала: "Езжай в город и поешь арбузов". Бабушка знала, что Валентина Ивановна говорит только иносказательно. Она поняла ее, видимо, правильно. Она поехала в Сергиев Посад, помолилась, пила святую воду из Сергиева источника, наверное, исповедовалась и причастилась. После этого бабушка выздоровела. Ей было тогда 60 лет. Бабушка дожила до 90 лет. Звали ее Анастасия Ивановна Асташина».

А коренная жительница Ульяновска Надежда Викторовна Журавлева сообщила факт, который, может быть, укажет нам еще одного праведника, подвизавшегося в Ульяновске в одно время с Валентиной Ивановной: «Я работала в Засвияжье и часто приходилось ходить пешком по ул. Ленина. Ходила Валентина Ивановна в калошах, в длинной манарке (типа телогрейки), подпоясанной ремнем или поясом. На голове платок, и лоб перевязан платочком белым или светлым каким-нибудь. В руках большая сумка - или кирзовая, тех времен, или плетеная. Ее все любили и звали Валентиной Ивановной. Когда она приходила на рынок, ей все клали в сумку гостинцы. Рынок был на том месте, где стоит теперь корпус завода "Контактор". Дома у нас часто о ней говорили. Моя тетя шла на рынок, носила ей какие-то вещи, сшитые своими руками.

Когда Валентина Ивановна кого-нибудь встречала на улице, - она всегда опускала голову. В памяти осталось еще одно воспоминание. В доме на ул. Ленина (между улицей "12 сентября" и Спиртзаводом, на правой стороне), жил молодой человек, которого все звали "И балакир молоко". Он часто ходил на рынок, и торговки молоком обязательно угощали его топленным молоком. Так вот этот человек был чем-то связан с Валентиной Ивановной, говорят, это был ее племянник, он жил в том же доме, что и она».

Болезнь и смерть Валентины Ивановны были глубоко символичны. И именно в болезни и в смерти ее выказалось самое сильное предвидение, запомнившееся всему городу. В 1970 году город готовился принять представительную делегацию из Москвы во главе с Л. И. Брежневым. Ведь столетие вождя пролетарской революции готовилось отмечать открытием знаменитого мемориала. Городские власти "очищали" Ульяновск от всех "подозрительных" элементов. Людей просто забирали на улицах, если у них был "бродяжий" вид, и свозили в дом престарелых за Волгу. Так и Валентину Ивановну забрала прямо на улице. Очевидно, Валентина Ивановна знала свою судьбу, а потому не роптала. Когда ее перевезли в дом престарелых, она, по словам Ивана Ивановича Пищулина, целую неделю без движения просидела в одном углу, ни с кем не разговаривая и не принимая пищи. А потом сказала врачу: «Выпустите меня умереть дома. Я умру после Святейшего Патриарха. Он умрет 17 апреля, а я - 18-го». Ее отпустили домой, где все в точности исполнилось. Святейший Патриарх Алексий I умер 17 апреля, а сама блаженная Валентина Ивановна - 18-го. Утром к ней приехал по ее просьбе священник, пособоровал и причастил ее Святых Христовых Таин. Приехавший врач, как утверждает молва, застал Валентину Ивановну уже мертвой.

Вот что рассказала клиросная храма Воскресения Христова Любовь Курапова: «Мне пришлось видеть блаженную Валентину один раз - в последний день ее жизненного пути. После всенощной - накануне Вербного Воскресенья. Услышав, что блаженная Валентина очень слабая, - пошли ее навестить и я со своей подружкой Наташей. Мы с Наташей остались ночевать. Сидели около нее - она лежала на кровати. До последней минуты своей праведной кончины, она продолжала креститься и молиться, призывая имя Божие. Рука продолжала совершать крестное знамение на груди. Силы ослабевали и крестное знамение она совершала все меньших размеров (не по всей груди... уже совершала маленькие крестики).

Губы шептали... и было слышно... "Боже", а к концу уже ослабеющим голосом тихо, тихо шептала "Бо"... "Бо"... "Бо"...

Умерла она ночью...

Во сколько, - не запомнила». А вот Иван Иванович Пищулин говорил, что умерла Валентина Ивановна утром.

Татьяна Александровна Лаврентьева рассказала: «Когда Валентина Ивановна умерла, я пришла к ней. Вот, знаете, она как живая лежала. Лицо теплое было. Теплое-теплое. Даже она как бы спит. Так я ее даже не в лоб поцеловала, а в щечку, хотя этого делать нельзя. Настолько она была живая. До сих пор мне кажется, что она была живая».

Люди рассказывают, что когда выносили ее тело из церкви Воскресения Христова, солнце играло. Похоронили ее в семейном склепе, который находится возле самой церкви Воскресения Христова. Никакой надписи о том, кто в этом склепе погребен, нет. Верующие люди часто заходят поговорить, посоветоваться, помолиться к ней на могилку - и получают утешение.

В семье протоиерея Виктора К. чудом сохранилось письмо Валентины Ивановны к одной из ее знакомых. Оно показывает, насколько разумна была та, которую многие считали за «дурочку». Вот текст этого письма: «Глубокоуважаемая Лидия Васильевна! Позволю себе поздравить Вас с прошедшим праздником Святой Троицы и пожелать Вам счастья в этом году, больше, чем ранее. А потом - просьбица. У Вас - знакомые, конечно, люди, вероятно, хорошие, любящие город. Может быть, они похлопочут, чтобы в городе были открыты Церкви. Стоять нам улице при громадном стечении народа - во всякое время тяжело, а в бурную погоду <неразборчиво>. Открытием еще какой-либо церкви в городе, Вы могли бы поставить своих даже друзей, как друзей города, и достохвального мужа - священниками.

Да поможет Вам Господь во всем, как Лицу, могущему занять более высокое положение, чем Вы занимаете.

С уважением к Вам

Валентина Ивановна».

Между прочим, в этом письме мы встречаемся с совершенно забытым образцом подлинного русского языка. Многие люди - носители такого склада русской речи - в свое время бежали на Запад. Судьба Валентины Ивановны - трудная и замечательная - складывалась как будто не на земле. В этой судьбе свой особенный счет - не только духовный, но и исторический. Как не вспомнить русских князей, работавших таксистами в Париже? Валентина Ивановна осталась в России и прожила жизнь юродивой. Любовь к России соединилась в ее душе с любовью ко Христу. Как будто о ее судьбе сказано в одном из блаженств: «Блаженны вы, когда будут  поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь: ибо велика ваша награда на небесах...» (Мф. 6, 11-12).